Мадемуазель Жюли (2001)

Спектакль о любви и ненависти, подлости и благородстве, жизни и смерти.

«Мадемуазель Жюли» одна из самых известных пьес шведского драматурга Августа Стриндберга. В центре пьесы - сложные отношения между мужчиной и женщиной. Жюли, девушка из высшего общества, испытывает странное влечение к слуге своего отца Жану. Она издевается над ним и одновременно пытается его соблазнить. Когда Жюли понимает, что зашла в своей дерзкой игре слишком далеко, уже поздно что-либо изменить: она и Жан поменялись ролями. Победитель оказывается побеждённым...

Судьба третьей героини пьесы, невесты Жана Кристины, в результате событий этой безумной ночи тоже меняется коренным образом.

«Мадемуазель Жюли» - спектакль о любви и ненависти, подлости и благородстве, жизни и смерти.

Первый спектакль - 23.5.2001

«Мадмуазель Жюли» - между падением и восхождением

В знаменитом вступлении к «Мадемуазель Жюли» (история девушки из аристократической семьи, потерявшей голову от любви к молодому человеку из низов, который любыми способами готов проложить себе дорогу «в мир богатых и счастливых») Стриндберг говорит, что хотел бы создать на сцене иллюзию реалистического и бесстрастного отображения действительности, свободного от авторской предвзятости. По его словам, сюжет пьесы - из тех сенсационных историй, которые печатаются в бульварных изданиях. В предисловии автор требует от создателей спектакля фотографической достоверности и подлинности. Некоторые из высказанных Стриндбергом пожеланий сегодня звучат по меньшей мере анекдотично, как то: построить на сцене настоящую кухню со всей ее утварью, вместо того, чтобы нарисовать всё это на заднике; позволить актерам поворачиваться спиной к зрительному залу; не злоупотреблять гримом, и, наконец, чтобы спектакль шел без перерыва, дабы не разрушить его гипнотического воздействия на публику.

Стриндберг вводит в текст пьесы ряд символов. Так, например, зловонное зелье, которое готовит Кристина для «аристократической» собаки Жюли, «загулявшей» с дворовым псом, символизирует интимные отношения между юной графиней и лакеем.

Эти отношения развиваются от социального превосходства Жюли над Жаном, через их равенство в сексуальном плане и вплоть до поворотного момента, когда рушатся основы аристократического мира героини: она превращается в рабыню, которую подталкивают к самоубийству, параллельно с восхождением «нового аристократа», выскочки Жана. При этом раз и навсегда установленный общественный порядок остаётся незыблем: недаром Жан беспрекословно подчиняется своей невесте Кристине, которая твёрдо знает, «как надо жить». Он же испытывает поистине суеверный страх перед предметами, символизирующими «божественный» авторитет графа: сапоги, колокольчик...

Стриндберг пишет, что он пытался создать современную трагедию: «ибо сегодня, как и прежде, есть что-то поистине трагичное в картине падения человека, к которому фортуна была благосклонна, или в зрелище упадка аристократической династии».

Жюли - представительница исчезающего мира, которая сама с самого начала пьесы выбирает свою трагическую судьбу: «Мадемуазель Жюли – современный персонаж … полуженщина, полу-мужененавистница, - ставит диагноз Стриндберг, - подобный персонаж приговорен к скорой гибели, но сначала он способен ввергнуть окружающих в ту пучину трагедии, которая подстерегает его самого ... Этот тип женщины с его романтическим наследием глубоко трагичен и в своей отчаянной борьбе против сил природы. Победителем в борьбе выходит Жан: этот, по словам Стриндберга, «подлинный продолжатель человеческого рода». В его характере, подобно характеру самого писателя, угадывается некая двойственность: с одной стороны, он стремится реализовать свои честолюбивые амбиции, с другой - поклоняется тем, кто олицетворяет господствующий феодальный порядок: «он колеблется между поклонением тем, чей статус выше, и ненавистью к тем, кто завоевал этот статус раньше его. В борьбе полов преимущество на стороне Жана, вместе с тем он склоняет голову перед графом, достигшим тех высот, к которым неудержимо стремится сам Жан».

Парадоксальность ситуации заключалась еще и в том, что как раз Жан, человек низкого сословия с низменными страстями, смотрит на вещи реально, в то время как просвещенная и аристократичная Жюли являет собой пример иррационального подхода к жизни. Уже в начале пьесы, когда Жюли появляется на кухне и пытается завлечь Жана на танец, не кто иной, как сам Жан предупреждает девушку, что это можнет бросить тень на ее репутацию: вот, кстати классический пример предвзятого и весьма некорректного отношения Стриндберга к женщине. На фоне рационального и уравновешенного мужчины, его героиня истерична, сентиментальна и взбалмошна. Более того: как это ни странно, именно слуга показывает себя человеком большого света, прекрасно владеющим французским языком и посвященным в секреты гостиничного дела и высшего общества за границей, в отличие от своей хозяйки, провинциальной шведской барышни. Тут в произведении, претендующем на трагедию, проступает комический момент: Жан – прямой наследник мольеровских слуг, способных приспособиться к любой ситуации. Именно в силу своей полной обезличенности. Между тем, Жюли страдает от беспомощности и психологического рабства, связанная условностями своего аристократического происхождения.

В финале пьесы трагедия уступает место гротеску: Жюли склоняет Жана к тому, чтобы он привел ее в состояние полного бесчувствия, дабы она осмелилась покончить с собой; тем временем он, уступая ее настояниям, охвачен лакейским страхом перед графом.

Психологические портреты своих персонажей Стриндберг рисует через их сны и воспоминания детства, вскрывая загнанные глубоко в подсознание их тайные страсти. В то время как Жюли оценивает жизнь с точки зрения нигилизма - «Все лишь мусор, который уносит течение, до тех пор, пока он окончательно не погрузится в воду» - или видит сон, что она сидит на верхушке столба и мечтает с него упасть, Жану снится, как он карабкается на вершину дерева, чтобы «разорить гнездо с золотыми яйцами». Сон Жюли обнажает ее тягу к саморазрушению, о которой свидетельствует каждый ее шаг, начиная с соблазнения лакея и кончая рабским подчинением Жану, приказавшему ей перерезать себе горло; ее сон - это также символический образ заката исчерпавшей себя романтической, утонченной, иерархической западной культуры. В сне Жана, где он взбирается к вершине социальной лестницы, содержится предсказание грядущего наступления хаоса, пришествия царства варвара, который «разорит гнездо с золотыми яйцами», оторвет головы певчим птицам и утопит историю двадцатого века в реках крови.

Д-р Гад Кейнар